АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР
I.
ПОДХОДЫ, ГИПОТЕЗЫ И СТРУКТУРА ИССЛЕДОВАНИЯ
ПОДХОДЫ, ГИПОТЕЗЫ И СТРУКТУРА ИССЛЕДОВАНИЯ
Георгий Никич
Импульс
Стремительно растет число волонтерских программ в музеях. В интервью и постах музейные добровольцы (их становится все больше и больше) рассказывают свои истории, выражают то удивление, то восхищение, то недовольство. Появляются статьи и книги о музейном волонтерстве. Фонд Потанина открывает специализированные конкурсные линии, а МОСГОРТУР — образовательный проект для музеев и добровольцев.
Происходящее, таким образом, «взаимное опыление» опытом требует общего взгляда, сбора большего объема данных, их междисциплинарного анализа. В этой главе мы расскажем о том, какие сюжеты, вопросы и гипотезы обусловили постановку вопросов, определили архитектуру и структуру исследования.
Острота темы и неочевидность результата прорисовались в напряжении между суждениями, высказанными уже в глубинных интервью с сотрудниками музеев.
Происходящее, таким образом, «взаимное опыление» опытом требует общего взгляда, сбора большего объема данных, их междисциплинарного анализа. В этой главе мы расскажем о том, какие сюжеты, вопросы и гипотезы обусловили постановку вопросов, определили архитектуру и структуру исследования.
Острота темы и неочевидность результата прорисовались в напряжении между суждениями, высказанными уже в глубинных интервью с сотрудниками музеев.
“
…Волонтеры — это как раз уникальное общество обратной связи, благодаря которой музею вообще можно развиваться.
“
…Усилия очень большие, а в итоге из всех этих 280 человек, которые подают заявки, закончили [волонтерскую программу] 17 человек.
Откуда возникли и о чем свидетельствуют столь разноречивые оценки?
Слово
«Волонтер» и «волонтерство» — слова военные, они имеют героико-патриотическое происхождение [1]. Мобилизационный — структурирующий и организующий — импульс подобных инициатив обычно направлен от институций к людям. Волонтерам «дают возможность проявить себя», но перед этим «инструктируют», показывают «фронт работ», ожидают «исполнения заданий».
Притом кажется, что именно словосочетание «музейное волонтерство» отмечено парадоксальной антимилитаристской (или хотя бы внемобилизационной) интонацией, акцентирующей взаимность, доброжелательность, уважение и понимание намерений друг друга музеем и волонтером.
С юридической точки зрения волонтер — это доброволец [2]. Его добровольная деятельность рассматривается как благотворительность.
«Волонтер» и «волонтерство» — слова военные, они имеют героико-патриотическое происхождение [1]. Мобилизационный — структурирующий и организующий — импульс подобных инициатив обычно направлен от институций к людям. Волонтерам «дают возможность проявить себя», но перед этим «инструктируют», показывают «фронт работ», ожидают «исполнения заданий».
Притом кажется, что именно словосочетание «музейное волонтерство» отмечено парадоксальной антимилитаристской (или хотя бы внемобилизационной) интонацией, акцентирующей взаимность, доброжелательность, уважение и понимание намерений друг друга музеем и волонтером.
С юридической точки зрения волонтер — это доброволец [2]. Его добровольная деятельность рассматривается как благотворительность.
Числа
Количество волонтеров культуры в нашей стране растет невероятными темпами — сейчас около 70 тысяч только зарегистрированных, — и мы стараемся создать для них такие условия, чтобы работать и воплощать в жизнь благородные идеи добровольчества им было максимально комфортно.
Ольга Ярилова,
заместитель министра культуры РФ. 19 ноября 2020 года
Ольга Ярилова,
заместитель министра культуры РФ. 19 ноября 2020 года
Статистика на сайте dobro.ru (дата обращения: 23.06.2020) показывает, что в России сотни организаций проводят тысячи проектов и мероприятий, в которых в 2020 году уже приняли участие 551 493 волонтера. Волонтерские программы в сфере культуры и искусства занимают, по этой статистике, второе место по количеству организаций (950, и среди них немало музеев) и четвертое место по количеству проектов (3 816).
Понятно, что доля музейного волонтерства (естественно, оно не выделено в этой большой статистике) невелика.
Кто же участвует в добровольческих программах?
Из общего числа волонтеров молодые (до 34 лет) — 61,7 процента, а от 65 и старше — 3,3 процента. Похоже, что эти числа отражают специфику молодежно-спортивной ориентации dobro.ru. А наше социокультурное музейное исследование наверняка покажет совершенно другую картину, ведь количественно доминируют в этой сфере «серебряные волонтеры», а местоположение и масштаб музея могут дать совершенно неожиданный «разброс волонтеров по возрасту».
Понятно, что доля музейного волонтерства (естественно, оно не выделено в этой большой статистике) невелика.
Кто же участвует в добровольческих программах?
Из общего числа волонтеров молодые (до 34 лет) — 61,7 процента, а от 65 и старше — 3,3 процента. Похоже, что эти числа отражают специфику молодежно-спортивной ориентации dobro.ru. А наше социокультурное музейное исследование наверняка покажет совершенно другую картину, ведь количественно доминируют в этой сфере «серебряные волонтеры», а местоположение и масштаб музея могут дать совершенно неожиданный «разброс волонтеров по возрасту».
Волонтерство: от экомузеев к музейной экосистеме
В первой половине 1980-х экомузеи стали лидерами в осознании и применении новых принципов работы с территориями и людьми, населяющими их. Всестороннее участие местных жителей оказалось новым импульсом развития подобных институций.
Жорж Анри Ривьер говорил о появлении музеев, становящихся «зеркалом, в котором местное население видит себя и формирует образы своего бытия, смыслы и идентичность места, где оно живет»[3]. Один из первых музеев, чья деятельность оказалась основанной на работе с волонтерами, — Крёзо-Монсо[4]. Вместе с Ривьером Юг де Варин соединил в масштабный историко-индустриальный экологический проект угольную шахту, средневековый монастырь, школу, канал, городскую застройку, кирпичный завод, замок (Шато-де-ла-Верьер). Население было вовлечено в сбор, хранение, интерпретацию объектов наследия, все желающие посещали музеологические курсы. Так музей наладил прочные и постоянные связи с местным сообществом. Волонтерские образовательные программы способствовали заметному повышению индекса занятости на территории.
То, что более 35 лет назад казалось специфичным для локальных экологических комплексов (в частности, развитие института волонтерства), в последующие годы переросло в представление об экологической системе музея любого профиля и масштаба. Социально-адаптивные, образовательные, коммерческие, гостевые практики прирастили к музею многопрофильные студии и школы, инклюзивные центры и сувенирно-художественные магазины, арт-резиденции и волонтерские программы. Таким образом, музей и его возможности за эти годы чрезвычайно расширились.
В первой половине 1980-х экомузеи стали лидерами в осознании и применении новых принципов работы с территориями и людьми, населяющими их. Всестороннее участие местных жителей оказалось новым импульсом развития подобных институций.
Жорж Анри Ривьер говорил о появлении музеев, становящихся «зеркалом, в котором местное население видит себя и формирует образы своего бытия, смыслы и идентичность места, где оно живет»[3]. Один из первых музеев, чья деятельность оказалась основанной на работе с волонтерами, — Крёзо-Монсо[4]. Вместе с Ривьером Юг де Варин соединил в масштабный историко-индустриальный экологический проект угольную шахту, средневековый монастырь, школу, канал, городскую застройку, кирпичный завод, замок (Шато-де-ла-Верьер). Население было вовлечено в сбор, хранение, интерпретацию объектов наследия, все желающие посещали музеологические курсы. Так музей наладил прочные и постоянные связи с местным сообществом. Волонтерские образовательные программы способствовали заметному повышению индекса занятости на территории.
То, что более 35 лет назад казалось специфичным для локальных экологических комплексов (в частности, развитие института волонтерства), в последующие годы переросло в представление об экологической системе музея любого профиля и масштаба. Социально-адаптивные, образовательные, коммерческие, гостевые практики прирастили к музею многопрофильные студии и школы, инклюзивные центры и сувенирно-художественные магазины, арт-резиденции и волонтерские программы. Таким образом, музей и его возможности за эти годы чрезвычайно расширились.
Неочевидное очевидное волонтерство
Действительно, волонтерство не относится к «обязательной программе» музейной деятельности. В то же время его (волонтерства) польза и потенциал всем представляются очевидными.
Начать наше исследование показалось интересным именно потому, что понятность и простота добровольческой практики при ближайшем рассмотрении оказались полем множества проблем и вопросов.
Старинная традиция восприятия музея как храма или крепости по-прежнему укоренена в сообществе, хотя российская практика последних 25 лет, влияние новой музеологии [5] и аудиторно ориентированного подхода постепенно меняют ситуацию, «открывая» музеи-сокровищницы не только для своих, но и для других.
Действительно, волонтерство не относится к «обязательной программе» музейной деятельности. В то же время его (волонтерства) польза и потенциал всем представляются очевидными.
Начать наше исследование показалось интересным именно потому, что понятность и простота добровольческой практики при ближайшем рассмотрении оказались полем множества проблем и вопросов.
Старинная традиция восприятия музея как храма или крепости по-прежнему укоренена в сообществе, хотя российская практика последних 25 лет, влияние новой музеологии [5] и аудиторно ориентированного подхода постепенно меняют ситуацию, «открывая» музеи-сокровищницы не только для своих, но и для других.
Ценности и цели
Можно ли допустить, чтобы совершенствование работы музея осуществлялось на основании ревизии и переосмысления такого частного, фрагментарного и даже необязательного элемента, как участие волонтеров?
Руководители и сотрудники музейных институций прекрасно знают, что изменения, вносимые в работу любого из подразделений, ведут к необходимости «подкручивать» взаимодействия, компетенции, документы во всех структурах «музейного здания».
Внедрение института волонтерства также требует внутренней и внешней координации подразделений, а главное — включает в повестку обычно затертый, но, как оказывается, требующий прояснения и проговаривания вопрос о связи ценностей и целей в деятельности музея.
И это происходит не только в широком диапазоне современного ви́дения работы с аудиториями (visitor experience), но и во всех других, в том числе сугубо традиционных, сферах музейной практики: научных, методических и даже технических.
В практической плоскости ключевым может стать ответ на простой практический вопрос: почему и как конкретный музей начал проводить волонтерские программы и, с другой стороны, где истоки привлечения, вовлечения и увлечения волонтеров в сферу музейной практики? Другими словами, как формируется запрос на музейное добровольчество? Как можно определить интенсивность и характеристики этого запроса?
И наконец, существует ли взаимозависимость между сложными (ценностно-целевыми) и простыми (мотивационно-практическими) аспектами лучших волонтерских музейных практик? (Правда ли представление best practices — это по преимуществу роль больших, «продвинутых» музеев?)
Можно ли допустить, чтобы совершенствование работы музея осуществлялось на основании ревизии и переосмысления такого частного, фрагментарного и даже необязательного элемента, как участие волонтеров?
Руководители и сотрудники музейных институций прекрасно знают, что изменения, вносимые в работу любого из подразделений, ведут к необходимости «подкручивать» взаимодействия, компетенции, документы во всех структурах «музейного здания».
Внедрение института волонтерства также требует внутренней и внешней координации подразделений, а главное — включает в повестку обычно затертый, но, как оказывается, требующий прояснения и проговаривания вопрос о связи ценностей и целей в деятельности музея.
И это происходит не только в широком диапазоне современного ви́дения работы с аудиториями (visitor experience), но и во всех других, в том числе сугубо традиционных, сферах музейной практики: научных, методических и даже технических.
В практической плоскости ключевым может стать ответ на простой практический вопрос: почему и как конкретный музей начал проводить волонтерские программы и, с другой стороны, где истоки привлечения, вовлечения и увлечения волонтеров в сферу музейной практики? Другими словами, как формируется запрос на музейное добровольчество? Как можно определить интенсивность и характеристики этого запроса?
И наконец, существует ли взаимозависимость между сложными (ценностно-целевыми) и простыми (мотивационно-практическими) аспектами лучших волонтерских музейных практик? (Правда ли представление best practices — это по преимуществу роль больших, «продвинутых» музеев?)
Свои — чужие, или чужие — свои
«Профессиональная замкнутость» музейщиков сложилась благодаря функциональному приоритету хранения и сохранения, а главное — идее служения истинной, опредмеченной или охудожествленной исторической ценности. «Делиться» монополией на понимание, интерпретацию, трансляцию этих ценностей трудно и психологически, и организационно — так уж сложилось. Вопрос можно ставить и по-другому: насколько эффективность работы волонтера определяется солидарностью с ценностями и пониманием целей музея? Ясно ли определены цели и ценности музеем? Как может волонтер сополагать цели музея с собственными желаниями и намерениями? Ведь для сотрудников очень проблематично делегировать работу со своими истинными ценностями немузейщикам, неравным, непрофессионалам…
Для музея волонтер одновременно субъект (действующее лицо, имеющее определенную роль) и объект (тот, на кого направлена деятельность). Эта изначальная двойственность требует от музея выработать понимание позиции и совершать последовательные действия по отношению к волонтерам, потенциальным и существующим.
«Профессиональная замкнутость» музейщиков сложилась благодаря функциональному приоритету хранения и сохранения, а главное — идее служения истинной, опредмеченной или охудожествленной исторической ценности. «Делиться» монополией на понимание, интерпретацию, трансляцию этих ценностей трудно и психологически, и организационно — так уж сложилось. Вопрос можно ставить и по-другому: насколько эффективность работы волонтера определяется солидарностью с ценностями и пониманием целей музея? Ясно ли определены цели и ценности музеем? Как может волонтер сополагать цели музея с собственными желаниями и намерениями? Ведь для сотрудников очень проблематично делегировать работу со своими истинными ценностями немузейщикам, неравным, непрофессионалам…
Для музея волонтер одновременно субъект (действующее лицо, имеющее определенную роль) и объект (тот, на кого направлена деятельность). Эта изначальная двойственность требует от музея выработать понимание позиции и совершать последовательные действия по отношению к волонтерам, потенциальным и существующим.
Какова главная цель работы с волонтерами в музее, где вы работаете, с вашей точки зрения?
Ответы музейных сотрудников
Расширение круга знатоков и любителей истории родного города, края.
Выполнение несложной, однотипной работы, занимающей много времени.
Волонтёры становятся надежными помощниками и единомышленниками музея.
Максимальное проникновение общества в работу музея, чтобы музей становился частью их жизни. У граждан формировалось ощущение, что это ИХ музей.
Выполнение несложной, однотипной работы, занимающей много времени.
Волонтёры становятся надежными помощниками и единомышленниками музея.
Максимальное проникновение общества в работу музея, чтобы музей становился частью их жизни. У граждан формировалось ощущение, что это ИХ музей.
"
"
"
"
В социально-психологическом плане вопрос формулируется еще жестче, ведь волонтер лишь частично «свой», а больше — «чужой».
Разнообразие оттенков шкалы «свой — чужой» проявляет приблизительность, неясность понимания многих аспектов взаимодействия музея и волонтера. Но как определяется (или измеряется) доля присвоения музея волонтером и волонтера музеем?
Разнообразие оттенков шкалы «свой — чужой» проявляет приблизительность, неясность понимания многих аспектов взаимодействия музея и волонтера. Но как определяется (или измеряется) доля присвоения музея волонтером и волонтера музеем?
Вопросы иерархии: волонтерство между «вертикалью» и «горизонталью»
На этом основании разворачивается целый веер вопросов, связанных с типами волонтерской работы, намерениями и ожиданиями, характером взаимодействия и регламентацией музейного волонтерства.
Не меньше вопросов вызывает другой поворот темы. Бескорыстное участие волонтеров в исполнении функций, важных для успешной работы музея, можно видеть как фундаментальное противоречие «горизонтальной» идеи волонтерства и «вертикальной», структурирующей и подчиняющей организационно-деятельной структуры музея. Как выглядят в этом ключе юридические и этические вопросы, как построены музейные стратегии и в каких единицах фиксируются результаты музейно-волонтерского партнерства? Или это не всегда партнерство, но иногда «крепостничество»? или ученичество? или дружба?
Неисследованными в контексте музейного волонтерства оказались вопросы, связанные с категориями «пользы» и «возможности», «случайного» и «систематического», «единовременного» и «протяженного», «простого» и «сложного», «результата» и «влияния». Эти понятия связаны с работой в музее, ее оценкой, мотивацией и вознаграждением. Каждая из этих пар понятий может обсуждаться не только по отношению к интересам музея и работающего в нем волонтера, но и в контекстах, обуславливающих прямые и косвенные факторы развития территории, изменения местного инвестиционного климата, налаживания межинституциональных и международных связей.
На этом основании разворачивается целый веер вопросов, связанных с типами волонтерской работы, намерениями и ожиданиями, характером взаимодействия и регламентацией музейного волонтерства.
Не меньше вопросов вызывает другой поворот темы. Бескорыстное участие волонтеров в исполнении функций, важных для успешной работы музея, можно видеть как фундаментальное противоречие «горизонтальной» идеи волонтерства и «вертикальной», структурирующей и подчиняющей организационно-деятельной структуры музея. Как выглядят в этом ключе юридические и этические вопросы, как построены музейные стратегии и в каких единицах фиксируются результаты музейно-волонтерского партнерства? Или это не всегда партнерство, но иногда «крепостничество»? или ученичество? или дружба?
Неисследованными в контексте музейного волонтерства оказались вопросы, связанные с категориями «пользы» и «возможности», «случайного» и «систематического», «единовременного» и «протяженного», «простого» и «сложного», «результата» и «влияния». Эти понятия связаны с работой в музее, ее оценкой, мотивацией и вознаграждением. Каждая из этих пар понятий может обсуждаться не только по отношению к интересам музея и работающего в нем волонтера, но и в контекстах, обуславливающих прямые и косвенные факторы развития территории, изменения местного инвестиционного климата, налаживания межинституциональных и международных связей.
Гипотеза
Исследуя десятки стратегий и волонтерских программ больших и малых российских музеев, проводя интервью с учеными и экспертами — российскими, европейскими, североамериканскими, мы получили большой объем информации, который позволил очертить тенденции и дать абрисные ответы на запрос о потенциале, направлениях и формах развития музейного волонтерства в нашей стране. Но начиналось все с гипотез. Вот какие предположения были высказаны участниками исследовательской группы перед началом работы.
Алиса Максимова
Гипотеза, не проверяемая эмпирически:
стратегически продуманные волонтерские программы порождают значимые эффекты для музеев и общества.
Гипотезы, эмпирически проверяемые:
— российские музеи понимают волонтерство узко (в том, что касается доступных видов деятельности, отношений с аудиторией, потенциальных эффектов); работа с добровольцами обычно не встроена в стратегию развития музея, не подвергается анализу и содержательной оценке, часто имеет формальный характер;
— существует большое разнообразие отношений музеев и волонтеров. Модель взаимодействия зависит от профиля музея, типа территориальной среды (большой индустриальный город или сельское поселение), характеристик добровольцев и особенностей коммуникации в ходе волонтерской программы.
Юлия Мацкевич
Волонтерство в музее обладает потенциалом, который в полной мере не осознаётся ни музеями, ни обществом. Развитие института волонтерства, с одной стороны, средство демократизации / «снижения уровня снобизма» музея, «приводной механизм», с помощью которого музей мог бы «догнать современность», а с другой — открытая дверь для сообществ к наследию, хранимому музеями (право на интерпретацию которого узурпировали их сотрудники), канал, стимулирующий появление новых ценностных взаимосвязей между наследием и современными поколениями.
Оксана Мороз
Музейное волонтерство — гетерогенный (в аспекте практик, инструментов и «политик» их воплощения, социальных конвенций) феномен, наличие которого способно стабилизировать положение музея в изменчивом публичном пространстве. Разработанная система музейного волонтерства, принципиально открытая экспериментам, может изменить существующую ситуацию, когда культурные институции работают в «догоняющей парадигме» по отношению к гражданским партиципаторным практикам.
Георгий Никич
Эффективность программ музейного волонтерства состоит прежде всего не в достижении соответствующих «музейных показателей» и повышении коэффициента «личного роста» волонтера. Опыт, связи и влияния, возникающие в ходе осуществления волонтерских программ, изменяют принципы и характер деятельности музея, возможности его коммуникации с местными сообществами и зарубежными партнерами.
Нана Жвитиашвили
Несмотря на то что примеров передовых практик достаточно много, все же существенная часть музейных профессионалов по-прежнему считает социальную деятельность «непрофильной» и воспринимает общественные запросы как покушение на институциональную автономию.
Если доверие — важный атрибут взаимоотношений между волонтерами и сотрудниками музеев, то, возможно, это отчасти и залог долгосрочности отношений. В частности, Дэвид Пилгрим[6] прослеживает связь между доверием и онтологической безопасностью: ощущение принадлежности к месту и сообществу создает доверительные отношения, которые являются одним из ключевых факторов успеха в долгосрочных проектах.
Как музеи через волонтеров транслируют ценности в общественное пространство (добровольцы в качестве амбассадоров)? Как меняются ценностные установки музейной работы с аудиториями благодаря механизмам обратной связи, которые обеспечивает сообщество волонтеров? Возможно, музеи выполняют роль влиятельных медиа, воздействующих на общественное мнение.
Является ли включение волонтерских практик частью общего дискурса инклюзии, которая пока понимается в России довольно узко (в американском и европейском контекстах этот термин может употребляться в отношении любых вовлекающих программ)? Роль музея в обществе стремительно меняется, и, возможно, волонтерство усилит образ музея как двигателя социальных трансформаций.
Почему люди захотели попробовать себя в качестве волонтеров и как музей закрепляет этот опыт? Можно внимательно посмотреть на тему «выстраивания команды» волонтеров и совместной работы во имя общей цели. Музейные проекты, в которые вовлекаются волонтеры, создают временные сообщества с краткосрочными, но значимыми отношениями, и этот опыт взаимодействия может иметь долгосрочные последствия и для волонтеров, и для музея.
Как исследовать влияние волонтерства на психологическое и социальное благополучие людей? В частности, это касается «личных инвестиций» — вклада музейных сотрудников в процесс работы с волонтерами. Вслед за этим разворачивается многослойная картина выстраивания отношений «музей — волонтер», где доверие, умение делегировать и разделять ответственность становится одной из основ продуктивного сотрудничества.
Исследуя десятки стратегий и волонтерских программ больших и малых российских музеев, проводя интервью с учеными и экспертами — российскими, европейскими, североамериканскими, мы получили большой объем информации, который позволил очертить тенденции и дать абрисные ответы на запрос о потенциале, направлениях и формах развития музейного волонтерства в нашей стране. Но начиналось все с гипотез. Вот какие предположения были высказаны участниками исследовательской группы перед началом работы.
Алиса Максимова
Гипотеза, не проверяемая эмпирически:
стратегически продуманные волонтерские программы порождают значимые эффекты для музеев и общества.
Гипотезы, эмпирически проверяемые:
— российские музеи понимают волонтерство узко (в том, что касается доступных видов деятельности, отношений с аудиторией, потенциальных эффектов); работа с добровольцами обычно не встроена в стратегию развития музея, не подвергается анализу и содержательной оценке, часто имеет формальный характер;
— существует большое разнообразие отношений музеев и волонтеров. Модель взаимодействия зависит от профиля музея, типа территориальной среды (большой индустриальный город или сельское поселение), характеристик добровольцев и особенностей коммуникации в ходе волонтерской программы.
Юлия Мацкевич
Волонтерство в музее обладает потенциалом, который в полной мере не осознаётся ни музеями, ни обществом. Развитие института волонтерства, с одной стороны, средство демократизации / «снижения уровня снобизма» музея, «приводной механизм», с помощью которого музей мог бы «догнать современность», а с другой — открытая дверь для сообществ к наследию, хранимому музеями (право на интерпретацию которого узурпировали их сотрудники), канал, стимулирующий появление новых ценностных взаимосвязей между наследием и современными поколениями.
Оксана Мороз
Музейное волонтерство — гетерогенный (в аспекте практик, инструментов и «политик» их воплощения, социальных конвенций) феномен, наличие которого способно стабилизировать положение музея в изменчивом публичном пространстве. Разработанная система музейного волонтерства, принципиально открытая экспериментам, может изменить существующую ситуацию, когда культурные институции работают в «догоняющей парадигме» по отношению к гражданским партиципаторным практикам.
Георгий Никич
Эффективность программ музейного волонтерства состоит прежде всего не в достижении соответствующих «музейных показателей» и повышении коэффициента «личного роста» волонтера. Опыт, связи и влияния, возникающие в ходе осуществления волонтерских программ, изменяют принципы и характер деятельности музея, возможности его коммуникации с местными сообществами и зарубежными партнерами.
Нана Жвитиашвили
Несмотря на то что примеров передовых практик достаточно много, все же существенная часть музейных профессионалов по-прежнему считает социальную деятельность «непрофильной» и воспринимает общественные запросы как покушение на институциональную автономию.
Если доверие — важный атрибут взаимоотношений между волонтерами и сотрудниками музеев, то, возможно, это отчасти и залог долгосрочности отношений. В частности, Дэвид Пилгрим[6] прослеживает связь между доверием и онтологической безопасностью: ощущение принадлежности к месту и сообществу создает доверительные отношения, которые являются одним из ключевых факторов успеха в долгосрочных проектах.
Как музеи через волонтеров транслируют ценности в общественное пространство (добровольцы в качестве амбассадоров)? Как меняются ценностные установки музейной работы с аудиториями благодаря механизмам обратной связи, которые обеспечивает сообщество волонтеров? Возможно, музеи выполняют роль влиятельных медиа, воздействующих на общественное мнение.
Является ли включение волонтерских практик частью общего дискурса инклюзии, которая пока понимается в России довольно узко (в американском и европейском контекстах этот термин может употребляться в отношении любых вовлекающих программ)? Роль музея в обществе стремительно меняется, и, возможно, волонтерство усилит образ музея как двигателя социальных трансформаций.
Почему люди захотели попробовать себя в качестве волонтеров и как музей закрепляет этот опыт? Можно внимательно посмотреть на тему «выстраивания команды» волонтеров и совместной работы во имя общей цели. Музейные проекты, в которые вовлекаются волонтеры, создают временные сообщества с краткосрочными, но значимыми отношениями, и этот опыт взаимодействия может иметь долгосрочные последствия и для волонтеров, и для музея.
Как исследовать влияние волонтерства на психологическое и социальное благополучие людей? В частности, это касается «личных инвестиций» — вклада музейных сотрудников в процесс работы с волонтерами. Вслед за этим разворачивается многослойная картина выстраивания отношений «музей — волонтер», где доверие, умение делегировать и разделять ответственность становится одной из основ продуктивного сотрудничества.
Архитектура исследования
Эта схема — не только мастер-план нашей работы, но и образ масштаба «исследовательского пейзажа». Многоуровневое «здание» комплексного «сводного текста» вырастает из многочисленных «базовых объемов», в которых накапливались и структурировались беспрецедентные по охвату и многообразные по характеру данные о состоянии и особенностях феномена музейного волонтерства в России на 2020 год.
Верхний пояс схемы компонуется вокруг навершия («крыши») «здания» сводного текста. Геометрия этой стрелки показывает и направленность движения, и потенциал развития, и практическую направленность нашей работы. Справа и слева от «стрелки» указан ряд продуктов, в структуре которых научно-исследовательские подходы конвертированы в полезные и актуальные для практиков форматы знаний и рекомендаций.
В среднем поясе — образ структуры подачи основных аналитических материалов и выводов, рекомендаций. Центральный прямоугольник (с «крышей») — базовый текст. Он дополнен (расширен) специализированными аналитическими материалами разного объема.
Цветовой код — красно-розовая гамма — очень важные взгляды «из дисциплин», серая — институционально-ситуативный анализ.
В этом слое, как и наверху, выделена геометрическая фигура — круг. Содержание, обозначенное таким образом, обладает ценностью самостоятельного (например, «Кейсы. Точка зрения / практика волонтеров»).
Цветовой код дает представление о специфике материалов.
В нижнем поясе разноцветные квадраты и прямоугольники обозначают фундамент исследования — многочисленные материалы, которые были собраны в ходе работы (интервью, анкеты, документы). При этом в левой части нижнего ряда — все, что относится к высказываниям музеев (сине-голубая гамма), в середине — к высказываниям экспертов (оранжевая гамма), справа — к высказываниям волонтеров (зеленая гамма).
Эта схема — не только мастер-план нашей работы, но и образ масштаба «исследовательского пейзажа». Многоуровневое «здание» комплексного «сводного текста» вырастает из многочисленных «базовых объемов», в которых накапливались и структурировались беспрецедентные по охвату и многообразные по характеру данные о состоянии и особенностях феномена музейного волонтерства в России на 2020 год.
Верхний пояс схемы компонуется вокруг навершия («крыши») «здания» сводного текста. Геометрия этой стрелки показывает и направленность движения, и потенциал развития, и практическую направленность нашей работы. Справа и слева от «стрелки» указан ряд продуктов, в структуре которых научно-исследовательские подходы конвертированы в полезные и актуальные для практиков форматы знаний и рекомендаций.
В среднем поясе — образ структуры подачи основных аналитических материалов и выводов, рекомендаций. Центральный прямоугольник (с «крышей») — базовый текст. Он дополнен (расширен) специализированными аналитическими материалами разного объема.
Цветовой код — красно-розовая гамма — очень важные взгляды «из дисциплин», серая — институционально-ситуативный анализ.
В этом слое, как и наверху, выделена геометрическая фигура — круг. Содержание, обозначенное таким образом, обладает ценностью самостоятельного (например, «Кейсы. Точка зрения / практика волонтеров»).
Цветовой код дает представление о специфике материалов.
В нижнем поясе разноцветные квадраты и прямоугольники обозначают фундамент исследования — многочисленные материалы, которые были собраны в ходе работы (интервью, анкеты, документы). При этом в левой части нижнего ряда — все, что относится к высказываниям музеев (сине-голубая гамма), в середине — к высказываниям экспертов (оранжевая гамма), справа — к высказываниям волонтеров (зеленая гамма).
Предположения
Уже в начале работы участники исследовательской группы сформулировали некоторые положения, представляющие развитие волонтерства как значащее, актуальное и перспективное направление музейной деятельности, с одной стороны, и важную форму культурного и социального активизма — с другой.
Алиса Максимова
Целеполагание, или желательные итоги большой программы «Музейное волонтерство»:
— музей будет относиться ко всем людям как к потенциальным волонтерам;
— музеи рассматривают добровольчество как широкое комплексное направление деятельности, при этом учитывают разнообразие мотивов и стремлений волонтеров;
— музей проектирует волонтерские программы с учетом их эффективности, осуществляет мониторинг и на его основе модифицирует свои добровольческие стратегии и проекты;
— музей относится к волонтерам как к равным (не только «они нам должны», но и мы им);
— музей общается с волонтерами в режиме диалога, при этом главное — эффективность для обеих сторон, а не мода, ведомственные нормы или нехватка ресурсов.
Георгий Никич
Музейное волонтерство — комплексный феномен, основанный на встрече доброй воли волонтера и заинтересованной открытости музея, при этом важной составляющей становится понимание эффективности и поддержка волонтерства, в том числе и со стороны его косвенных благополучателей: жителей сел и городов, образовательных и хозяйствующих субъектов, властей и ведомств.
Музейное волонтерство может стать агентом формирования новых культурных сетей: расширит и модифицирует границы музея, эффективно/обоснованно заявит себя как фактор формирования культурной политики.
Свидетельство успешного развития института волонтерства — устойчивое повышение авторитета и влияния музея.
Идеальная схема волонтерства: все сотрудники разделяют ценности культуры участия, все местные жители готовы быть волонтерами, все коллеги понимают эту программу как лучшую практику, развитие музея наполовину обеспечивается инициативами волонтеров.
Инна Прилежаева
Стратегически продуманная волонтерская программа способна быть важным (одним из ключевых) инструментом/механизмом построения музея как института, открытого по отношению к обществу. Сама программа — ее качество и количество возможностей для включения внешних участников, которые она предоставляет, — индикатор этой открытости.
Волонтерская программа музея может решать социальные задачи, отвечать на растущий тренд в обществе — добровольчество/волонтерство. Особенно это характерно для поколения миллениалов и связано с развитием сетевого общества.
Эти предварительные констатации своей позитивностью мотивировали наши усилия в процессе работы. Но главное, ход исследования и его эмпирические результаты подтвердили: музейное волонтерство — актуальная перспектива для всех инициаторов и участников, ведь даже в случае маленького успеха все оказываются благополучателями.
Уже в начале работы участники исследовательской группы сформулировали некоторые положения, представляющие развитие волонтерства как значащее, актуальное и перспективное направление музейной деятельности, с одной стороны, и важную форму культурного и социального активизма — с другой.
Алиса Максимова
Целеполагание, или желательные итоги большой программы «Музейное волонтерство»:
— музей будет относиться ко всем людям как к потенциальным волонтерам;
— музеи рассматривают добровольчество как широкое комплексное направление деятельности, при этом учитывают разнообразие мотивов и стремлений волонтеров;
— музей проектирует волонтерские программы с учетом их эффективности, осуществляет мониторинг и на его основе модифицирует свои добровольческие стратегии и проекты;
— музей относится к волонтерам как к равным (не только «они нам должны», но и мы им);
— музей общается с волонтерами в режиме диалога, при этом главное — эффективность для обеих сторон, а не мода, ведомственные нормы или нехватка ресурсов.
Георгий Никич
Музейное волонтерство — комплексный феномен, основанный на встрече доброй воли волонтера и заинтересованной открытости музея, при этом важной составляющей становится понимание эффективности и поддержка волонтерства, в том числе и со стороны его косвенных благополучателей: жителей сел и городов, образовательных и хозяйствующих субъектов, властей и ведомств.
Музейное волонтерство может стать агентом формирования новых культурных сетей: расширит и модифицирует границы музея, эффективно/обоснованно заявит себя как фактор формирования культурной политики.
Свидетельство успешного развития института волонтерства — устойчивое повышение авторитета и влияния музея.
Идеальная схема волонтерства: все сотрудники разделяют ценности культуры участия, все местные жители готовы быть волонтерами, все коллеги понимают эту программу как лучшую практику, развитие музея наполовину обеспечивается инициативами волонтеров.
Инна Прилежаева
Стратегически продуманная волонтерская программа способна быть важным (одним из ключевых) инструментом/механизмом построения музея как института, открытого по отношению к обществу. Сама программа — ее качество и количество возможностей для включения внешних участников, которые она предоставляет, — индикатор этой открытости.
Волонтерская программа музея может решать социальные задачи, отвечать на растущий тренд в обществе — добровольчество/волонтерство. Особенно это характерно для поколения миллениалов и связано с развитием сетевого общества.
Эти предварительные констатации своей позитивностью мотивировали наши усилия в процессе работы. Но главное, ход исследования и его эмпирические результаты подтвердили: музейное волонтерство — актуальная перспектива для всех инициаторов и участников, ведь даже в случае маленького успеха все оказываются благополучателями.
Итак, что же мы узнали в ходе исследования?
[1] «Волонтер (volontaire) — добровольно поступающий на военную службу охотником или вольноопределяющимся» («Энциклопедический словарь» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона).
[2] ФЗ № 135 «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», ст. 5 («Участники благотворительной деятельности»): «Добровольцы — физические лица, осуществляющие благотворительную деятельность в форме безвозмездного выполнения работ, оказания услуг (добровольческой деятельности)».
[3] Rivière G. H. The Ecomuseum — An Evolutive Definition // Museum. 1985. Vol. XXXVII. No. 4 (148). P. 182.
[4] www.creusotmontceautourisme.fr.
[5] Varine H. de. New Museology and the De-Europeanization of Museology // Communication and Exploration: Guiyang, China, 2005. Provincia Autonoma di Trento, 2006. Pp. 59–61.
[6] Pilgrim D., Tomasini F., Yassilev I. Examining Trust in Health Care: A Multidisciplinary Perspective. Basingstoke, 2011.
[2] ФЗ № 135 «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», ст. 5 («Участники благотворительной деятельности»): «Добровольцы — физические лица, осуществляющие благотворительную деятельность в форме безвозмездного выполнения работ, оказания услуг (добровольческой деятельности)».
[3] Rivière G. H. The Ecomuseum — An Evolutive Definition // Museum. 1985. Vol. XXXVII. No. 4 (148). P. 182.
[4] www.creusotmontceautourisme.fr.
[5] Varine H. de. New Museology and the De-Europeanization of Museology // Communication and Exploration: Guiyang, China, 2005. Provincia Autonoma di Trento, 2006. Pp. 59–61.
[6] Pilgrim D., Tomasini F., Yassilev I. Examining Trust in Health Care: A Multidisciplinary Perspective. Basingstoke, 2011.
